дело мастера Бо
"Когда-то давно Рашкин сказал ей, что малодушие — такое же преступление, как и все остальные.
— Вся разница состоит в том, — объяснял он тогда, — что оно совершается постепенно. Мы не предпринимаем никаких действий, а просто уступаем собственной трусости. Изабель, мы живем в таком мире, где малодушие приветствуется, но мы называем его компромиссом. Всё дело в названии. Мы говорим, что не стоит поднимать шум. Мы не отстаиваем свои убеждения только потому, что боимся кого-то побеспокоить. Неважно, идет ли речь об искусстве или о борьбе с несправедливостью, но девять человек из десяти позволят не считаться с собой, поскольку они слишком запуганы, чтобы выразить свое мнение.
— Но откуда же, по-вашему, людям набраться такой смелости? — спрашивала Изабель. — Мы все выросли и живем в этом мире. И если не постараемся ладить друг с другом, то воцарится настоящий хаос.
— Кому нужен мир, в котором надо быть трусом, чтобы ужиться с соседями?
— Но мир не состоит только из черного и белого, — возражала Изабель.
— Согласен, но он мог бы быть таким, если бы мы перестали поступаться своими принципами. Мы должны противостоять злу, где бы его ни встретили.
— Наш мир совсем не такой, — не соглашалась Изабель. — И люди в нем не такие. Как можно стать настолько смелым, если даже те, кого мы считаем лучшими, стараются избежать противостояния?
— Не надо уступать, — ответил Рашкин. — Если ты уверена в правильности своих поступков, зачем тебе идти на компромисс?
— Но...
— Занимаясь искусством, мы обязаны не уклоняться от истины. Мы должны поклясться самим себе. Любое так называемое преимущество, которым обладает зло, может быть обращено против него. Наш мир далеко не идеален сам по себе. Нам придется сделать его таким."
Чарльз Де Линт, "Лезвие сна"
— Вся разница состоит в том, — объяснял он тогда, — что оно совершается постепенно. Мы не предпринимаем никаких действий, а просто уступаем собственной трусости. Изабель, мы живем в таком мире, где малодушие приветствуется, но мы называем его компромиссом. Всё дело в названии. Мы говорим, что не стоит поднимать шум. Мы не отстаиваем свои убеждения только потому, что боимся кого-то побеспокоить. Неважно, идет ли речь об искусстве или о борьбе с несправедливостью, но девять человек из десяти позволят не считаться с собой, поскольку они слишком запуганы, чтобы выразить свое мнение.
— Но откуда же, по-вашему, людям набраться такой смелости? — спрашивала Изабель. — Мы все выросли и живем в этом мире. И если не постараемся ладить друг с другом, то воцарится настоящий хаос.
— Кому нужен мир, в котором надо быть трусом, чтобы ужиться с соседями?
— Но мир не состоит только из черного и белого, — возражала Изабель.
— Согласен, но он мог бы быть таким, если бы мы перестали поступаться своими принципами. Мы должны противостоять злу, где бы его ни встретили.
— Наш мир совсем не такой, — не соглашалась Изабель. — И люди в нем не такие. Как можно стать настолько смелым, если даже те, кого мы считаем лучшими, стараются избежать противостояния?
— Не надо уступать, — ответил Рашкин. — Если ты уверена в правильности своих поступков, зачем тебе идти на компромисс?
— Но...
— Занимаясь искусством, мы обязаны не уклоняться от истины. Мы должны поклясться самим себе. Любое так называемое преимущество, которым обладает зло, может быть обращено против него. Наш мир далеко не идеален сам по себе. Нам придется сделать его таким."
Чарльз Де Линт, "Лезвие сна"